Полигон. Часть третья.

- КП, кто палигона едет - падьем!

Сын востока, старательно надувая щеки, будит нас на обед. Ну не ори, не ори, все все услышали, осознали, прониклись. Что-то едим, больше я не буду здесь обедать, по достоверным данным из штаба полка увольнять мой призыв (частично) будут с полигона.

... Солдату просто собраться: 90% своего имущества он носит с собой в карманах, остальные 10% ему ни при каких обстоятельствах не забудут вручить отцы-командиры. В вещмешок летит два блока папирос, спички, пачка чистой бумаги, рулон туалетной, карандаши и пара ручек, стопка конвертов, сменное белье. Моя "гражданка" в которой я уволюсь, едет в комплекте ЗИП.

...поезд, лязгнув в сочленениях, издал тяжкий вздох, и мы тронулись.

Поездка в воинском эшелоне несколько отличается от передвижения в пассажирском поезде, даже если Вы и едете таким же плацкартным вагоном: во-первых, по вагону плывут густые клубы дыма, на натянутых поперек ярусов веревках сохнет барахло, в сизых клубах дыма поблескивают наголо выбритые черепа и обнаженные торсы, надрывно тренькает тремя аккордами гитара, кто-то шлепает босыми ногами по мокрому полу. Ну "дикий поезд" времен Гражданской из фильмов - представили себе?

Кто не понял, несколько пояснений:

барахло на веревках висит потому, что воинский эшелон из Архангельской в Астраханскую область идет восемь-девять дней. Клубы дыма плывут потому,что некурящие в количестве пяти человек живут в первом по ходу движения кубрике с открытыми окнами, и в вагоне безраздельно властвует демократический централизм. Впрочем, ночью те, кому не спится и караул ходят курить в тамбур.

С нашим специфическим внешним видом и мокрыми полами - еще проще: жара. Жара такая, что когда стоишь на перегонах часами, можно сойти с ума. Единственное спасение - 200 литровая бочка с водой в тамбуре, из которой периодически на пол выливается несколько десятков литров холодной воды. Она испаряется и можно дышать. Посему и на голове все сбрито наголо - не так тяжело.

Для господ офицеров полигонный поезд - Большая Головная боль: народ сатанеет от безделья, и не устроить даже любимую офицерскую забаву под названием "марширующие зольдатики": просто негде. Сгоряча хотели конфисковать карты, но подумав, вернули назад: народ взыл нешуточно. Мы с Халимычем сутками напролет играем в нарды, я от безделья уже начал задумываться об изучении узбекского языка.

Единственная отрада - караулы. Свежий ветер на платформе, никого рядом, стеть пахнет разноцветьем трав, можно забить на Устав и безнаказанно курить, никто не вздрючит. Первое по козырности место - в вагоне машиниста состава: там постоянно сидят два наших орла с оружием и полевым телефоном, проброшенным до офицерского вагона. На кой хрен им оружие - непонятно, но смотреть на набегающие в прожектор рельсы - красиво.

Каждые несколько сотен километров народ вылетает с ломами, и начинает подтягивать проволочные растяжки на платформах. Оповещают о том, что "сейчас тронемся" только машиниста, он - ребят в кабине, они - командирский вагон, офицеры - нас. В этот момент главное успеть быстро запрыгнуть на платформу, потому что электровоз набирает скорость недетскими темпами.

Кроме всего ценного и нужного мы везем с собой Большой Бакшиш Белым Людям:

дело в том, что умение грамотно отлавливать цель и выстрелить по ней ракетой - отнюдь не самое главное достоинство полка ЗРВ, как могло бы показаться людям гражданским, и, следовательно, от героических будней армии далеким: самое главное - это произвести Нужное Впечатление на Решающих Вопрос. Поэтому одна из платформ охраняется куда как серьезнее, чем вагон с ракетами: это платформа с нарезной доской, там целых два часовых у которых приказ стрелять при попытке хищения. И чем южнее мы продвигаемся, тем более недвусмысленные предложения о натуральном обмене получают часовые. Доска южнее Астрахани - это твердая валюта, за которую можно купить все и почти всех.

Вторая часть Бакшиша охраняется еще более радикально: рядом с ним спит командир полка. Это четыре двадцатилитровые канистры с чистым, как слезы вифлеемских младенцев, спиртом. Он не тек по грубым и ржавым внутренностям истребителя, не касался мерзкой резины сочленений и уплотнителей. Этот спирт - куда как более весомый залог хорошей оценки, нежели вся та стреляющая лязгающая бутафория на платформах.

..медленно проезжаем маленький городишко за Волгой. Сразу за станцией - парень в обнимку с девушкой, самозабвенно целуются. Сотня глоток, измученных целибатом разной степени продолжительности, дружно выдыхает одним звуком:

- Выеби ее!

Девушка, как ошпаренная, отскакивает от парня. Двадцать лет почти прошло. А все равно стыдно.

Днем жара становится нестерпимой. Заправляют нас водой и топливом в самую последнюю очередь, и высшим исскуством является успеть наполнить все емкости водой, быстро помыться под водораздаткой на станции, и хлюпая мокрыми трусами, оборачивающимися вокруг чресел, на ходу влететь в вагон поезда.

Еще одна маленькая станция, простая русская тетка, с разбегающимися лучиками морщин возле глаз:

- Сынки, может, вам принести поесть чего?
- Спасибо, мама, мы сытые.
- Может, чего надо вам?
- Бросьте письмо в почтовый ящик, если несложно.
- Брошу, сынок, обязательно брошу..

..поезд лягзает последний раз: Ашулук. Приехали.